В свете происходящих на нефтегазовом рынке тектонических сдвигов возникает вполне резонный вопрос: будет ли расти рынок и чего ожидать от него в краткосрочной и среднесрочной перспективах?

Нефтегаз – пульс казахстанской экономики?

Итоги 2018 года и восьми месяцев 2019-го свидетельствуют о том, что колебания нефтяной конъюнктуры до сих пор влияют на экономическую структуру Казахстана. Причина в том, что на долю нефти и газа, согласно данным Комитета по статистике Министерства национальной экономики РК (КС МНЭ РК), приходится около 36% доходов республиканского бюджета (или 10,6% к ВВП) и почти 62% экспорта. Стоит напомнить, что экспорт углеводородов в 2013 и 2014 годах достигал рекордных показателей в 70% от всего экспорта страны, в 2016-м – на долю черного золота приходилось 52% зарубежных продаж Казахстана, в 2017-м – она вновь выросла, уже до 54%, а в начале 2018-го – сразу до 62%. Следовательно, почти две трети всех продаж, генерирующих самый наибольший приток иностранной валюты, пока обеспечивается за счет главных сырьевых ресурсов страны – нефти и газа.

Не секрет, что в умах казахстанцев плотно засела мысль о том, что наша экономика сильно зависит исключительно от двух видов ресурсов. Однако за последние годы за счет значительных усилий, направленных на принципиальную перестройку доходов страны в пользу альтернативных видов экспортных товаров, властям удается поколебать данную точку зрения.

Следует признать, что снижение зависимости бюджета и внутренних экономических условий от цен на энергоносители стало результатом работы правительства по ослаблению этого влияния.

Если в России данную зависимость регулирует бюджетное правило, то в Казахстане иной механизм сглаживания и другие подходы регулирования. Все доходы от нефти поступают в Национальный фонд, а уже из него фиксированная сумма направляется в бюджет. В бюджете Казахстана на 2019 год предполагаемая стоимость нефти была снижена до 55 долларов за баррель, а формирование резервов уже напрямую подвержено влиянию разницы между высокими ценами и ожидаемым значениями.

Кроме того, если в целом укрепление тенге происходило за счет роста продаж валютной выручки экспортерами, что являлось по большей части результатом повышения цен на нефть, то теперь за счет покупок валюты Национальный банк РК данный эффект компенсирует. В свою очередь, привлекательность рынка для потенциальных инвестиций как раз-таки поддерживается стабильным положением национальной валюты.

Сырьевое проклятие стран бывшего СССР

На сегодня очевидно, что зависимость экономики Казахстана от мировых цен на нефть, как и остальным сырьевым экономикам огромной на тот момент страны, досталась по наследству от Советского Союза. Причина – одновременное развитие многих не связанных друг с другом производств в экономике позднего СССР было на очень низком уровне. И поскольку диверсификации в экономике Союза в ходе проводившихся реформ так и не происходило, экономики новых рыночных республик не только стали зависимы от сырьевого экспорта, но в последующем это состояние усилилось и стало практически непреодолимым. С тех пор каждое падение нефтяных цен эксперты будут связывать с последующими экономическими кризисами, а каждый их рост – с периодом процветания.

Цель Стратегии-2050, принятой в 2012 году, – уход от нефтезависимости. Прошло более 7 лет, и мы видим, что она не только не потеряла своей актуальности, но и приобрела совершенно новое значение. Иначе говоря, в условиях международных нефтегазовых баталий, открытой конфронтации между державами и нарастающей геополитической напряженности устойчивость казахстанской экономики ко внешним шокам стала первоочередной задачей государства.

Важно понимать, что с начала 2000-х по 2010 год локомотивами развития экономики Казахстана выступали квазигосударственные компании: КТЖ, КМГ, «Самрук-Казына» и др. Однако уже с учетом реализации госстратегии ставку начали делать на крупные, средние и малые компании частного сектора.

Запасено на черный день

При детальном анализе структуры казахстанского бюджета можно заметить планомерное снижение доли нефтегазовых доходов с 2014 года. Тем не менее по итогам 2018 года, согласно официальным данным, она вновь подскочила до 36%. Очевидно, что это связано не с финансовой политикой государства, а с мировыми ценами на углеводороды. Постепенный рост, хотя и с небольшими перерывами, наблюдался с начала 2018 года, конец сентября –начало октября – пик нефтяного ралли. Тогда за баррель давали 85 долларов и казалось, что для котировок Brent это не предел. Ставки делались на повышение цены, и трейдеры ожидали повышения до 100 долларов. Тем не менее чуда не произошло.

Зависимость существует до сих пор, но теперь уже на совершенно других качественных уровнях. Несмотря на то, что власти докладывают о планомерной диверсификации экономии, очевидно, что нефть будет оставаться основным энергоресурсом еще не один десяток лет.

В апреле нынешнего года в Алматы проходила конференция Fitch Ratings по Казахстану, в рамках которой состоялась макроэкономическая дискуссия среди представителей Азиатского и Европейского банков развития. В ходе дискуссий они единодушно сошлись во мнении, что диверсификация экономики Казахстана пока еще развита слабо. Как отмечали эксперты, Казахстану никак не удается слезть с нефтяной иглы, и это уже само по себе огромный риск. Судя по авторитетным заявлениям, слишком сильный разрыв между показателями инвестирования является главной причиной подобных оценок и такого подхода к вопросу.

В то же время необходимо отметить, что Казахстан планирует «нарастить массу» в так называемом несырьевом энергетическом экспорте. Это обрабатывающая промышленность, сфера услуг и строительство. Существует вполне обоснованное мнение о том, что в будущем нефтяная отрасль страны перестанет быть основным источником доходов. Однако согласно официальным данным, по итогам 2018 года несырьевой энергетический экспорт прибавил всего лишь один процент относительно показателей 2017-го и составил $15,7 млрд. Но это почти четверть от общего экспорта РК. Несмотря на то, что зависимость казахстанского бюджета и экспорта от энергетических ресурсов все еще в значительной степени сохраняется, в последние годы наметились существенные улучшения.

Но в то же время Министерство национальной экономики РК планирует увеличить объемы добычи нефти с 90 млн тонн в 2020 году до 100 млн тонн в 2024-м. Исключать вероятность того, что добыча нефти начнет падать уже в 2021-2022 годах не приходится. Так, МНЭ РК разработало сценарные условия развития экономики, согласно которым уже в 2020 году баррель будет поставляться на экспорт в среднем по 63 доллара, а не по 70 или 80. Эти показатели на 5% ниже, чем сейчас (65 долларов). Иначе говоря, данный сценарий (один из трех) уже одобрен кабинетом министров и ляжет в основу бюджета.

В Казахстане, как ожидается, к 2020 году добыча нефти может выйти на пик в 90 млн тонн, а затем постепенно сократится. В связи с этим уже сегодня власти могут взять курс на поэтапное сокращение нефтезависимости, что должно помочь избежать временных трудностей.

Фактически путь к исцелению от ресурсной зависимости для Казахстана лежит через сокращение доли нефтегазовых поступлений в бюджет. Согласно официальным данным КС МНЭ РК, к 2019 году доля нефтегазовых поступлений достигла 2/3 от ВВП. Необходимо отметить, что большей части нефтедобывающих стран присуща данная особенность.

Парадоксально, но в настоящий момент развитие приоритетных проектов по семи системным изменениям в структуре экономики Казахстана, о которых часто говорят в основополагающих документах социально-экономического развития страны, становится возможным именно за счет направления «излишков» от доходов с продаж углеводородов.

Арсен Малтабаров, магистр социальных знаний (мировая экономика)